Французский парламент принял решение, которое от него никто не ожидал – резолюцию о денонсации соглашений с Алжиром от 1968 года. Еще более удивительным является тот факт, что впервые парламент одобрил документ, предложенный партией «Национальное объединение» Марин Ле Пен. Какое значение имеют эти соглашения для всей Европы – и как с этой политической сенсацией может быть связана сенсация криминальная, ограбление Лувра?
185 голосов против 184: так на заседании 30 октября в Национальном собрании Франции была принята резолюция о денонсации французско-алжирских соглашений 1968 года, которые предоставляют выходцам из бывшей колонии особый миграционный статус. К примеру, согласно условиям этих соглашений алжирцам не нужна отдельная виза. А если они пожелают остаться во Франции дольше трех месяцев, и им проще получить вид на жительство.
Сами соглашения были заключены через несколько лет после завершения кровопролитной войны с Алжиром (1954-1962), в ходе которой последний вырвал себе независимость. Соглашения были вроде как призваны облегчить возвращение в метрополию французов европейского происхождения, которые успели пожить в Алжире долгое время (иногда на протяжении нескольких поколений), обзавелись там собственностью и т.д. После независимости Алжира эти люди оказались с юридической точки зрения за границей, не говоря уже об угрозе лишения имущества (и не только его), так как теперь никто не мог защитить права тех, кого в Алжире объявили колонизаторами.
Об истинном отношении обычного населения метрополии к этим своим бывшим согражданам говорит расхожая кличка «черноногие» (pieds-noirs), которую никак не назовешь комплиментарной. Сейчас уже не скрывают, что было настоящим смыслом соглашений: они «стали ответом на потребность французской экономики, которая тогда находилась на крутом подъеме, в рабочей силе», пишет «Юманите».
А так как Алжир не смог предоставить своим гражданам достойный уровень жизни, к проклятым колонизаторам во Францию потянулись и обычные алжирцы. Если в начале 60-х их было всего 350 тысяч, сейчас их стало уже (по разным подсчетам) минимум от 2,7 млн до 5 млн, причем 5 лет назад глава Алжира называл цифру «более 6 миллионов».
Но дело не только в цифрах, а в том, что источники предпочитают туманно называть «трудной интеграцией». Здесь и непонятные источники доходов (38,9% старше 13 лет не учатся и не работают, при этом почти половина выходцев из Алжира занимает социальное жилье), и криминальная составляющая. Количество заключенных алжирцев превышает число всех остальных иностранцев из стран ЕС в этой категории, вместе взятых.
Соглашения 1968 года давно стали мишенью для правых партий, потому что их реализация привела к бесконтрольной миграции, росту преступности и появлению гетто. Приезжие заводят в местах поселений свои обычаи и зачастую не желают соблюдать законы Франции.
Несмотря на то, что отношения между Францией и Алжиром последние годы колеблются между плохими и очень плохими, французские власти так и не решились отменить соглашения – возможно, считая их своим козырем или, если угодно, средством для давления на алжирский режим. Отмени их, и останешься без козырей. Поэтому случившееся никак нельзя назвать для макронистов приятным сюрпризом. Тем более что накануне министр связей с парламентом (есть во Франции и такой) Лоран Панифу рассуждал о том, что «Париж ничего не выиграет, усугубляя кризис в отношениях с Алжиром».
Однако особое значение свершившееся голосование имеет для партии Марин Ле Пен и Жордана Барделла «Национальное объединение». Дело в том, что проект резолюции принадлежит именно ей. Раньше любые предложения Марин Ле Пен отвергались или блокировались парламентом, но именно эта резолюция стала первым документом, который был одобрен большинством – каким бы хрупким оно ни было.
Судя по всему, никто не был готов к тому, что и на этот раз у партии что-то пройдет. Французские провластные СМИ так растерялись, что выдали материалы с тезисами, противоречащими друг другу. Мол, случилось нечто невероятное, «удар молнии». В то же время, оказывается, ничего особенного не случилось, потому что резолюция имеет только «символическое» значение, а для отмены соглашений 1968 года нужен полноценный закон.
Все это признаки того, что во французской политике произошел серьезный сдвиг, маркером которого и стало принятие этой резолюции, отсюда и все нервные рассуждения об «ударе молнии».
Как водится, сразу после принятия резолюции проигравшие стали искать виновников – и немедленно нашли. Оказывается, во всем виноваты отсутствовавшие депутаты, которые манкировали своими обязанностями и не оказались в зале в момент голосования.
Но больше всех виноват бывший премьер Габриэль Атталь. Именно на него указала обличительным перстом в соцсетях глава фракции экологистов Сирьель Шатлен. «Голос, которого нам не хватило, чтобы противостоять Национальному объединению, это голос Габриэля Атталя», – заявила она.
«Где были макронисты?» – возмущался глава социалистов Оливье Фор, который, как и остальные представители левого лагеря, голосовал против резолюции. Стоит отметить, что сам Атталь не так давно призывал к денонсации соглашений, но в то же время и речи не могло быть о том, чтобы его партия поддержала предложение партии Марин Ле Пен.
Сама Марин Ле Пен назвала этот день «историческим» и заметила, что правительство должно будет учитывать результаты голосования. Депутат Сильвен Берриос, голосовавший за резолюцию, заявил, что его партия («Горизонты», возглавляемая бывшим премьером Эдуаром Филиппом) также требует денонсации соглашений. Что касается значения резолюции, то он считает ее «мандатом, который выдан правительству для того, чтобы оно сделало свое дело».
Любопытно отметить, что за голосовали 26 представителей республиканцев, 17 депутатов от партии «Горизонты» и 3 депутата внеблоковой группы LIOT (что расшифровывается как «Свобода, независимость, заморские территории»; это депутаты департаментов Франции за пределами Европы). Две партии – «Национальное объединение» Марин Ле Пен и «Союз правых сил» Эрика Сьотти выступили «за» в полном составе, единым фронтом.
Но гораздо интереснее цифр скрытая мотивация, которая двигала голосовавшими. Пусть победа была одержана большинством в один голос, но должна же быть причина, почему она случилась именно сейчас? Ведь в последние дни вроде бы не происходило ничего особенного, связанного с Алжиром в отрицательном плане?
Вроде бы да, но есть одно исключение. Им стало сенсационное ограбление Лувра средь бела дня. За 7 минут были украдены уникальные исторические драгоценности стоимостью в 88 млн евро.
Когда начались аресты подозреваемых, стало известно, что в деле замешаны мигранты, в том числе как минимум один гражданин Алжира. Его взяли прямо в аэропорту: он собирался лететь на родину, купив билет лишь в один конец.
И когда глава партии «Реконкиста» Эрик Земмур публично заявил, что «мигранты обворовали французскую цивилизацию», попутно припомнив и другие громкие преступления алжирцев на территории страны (зверское убийство 12-летней Лолы Давье, изнасилования, торговлю наркотиками и т.д.), он лишь сказал вслух то, о чем думают многие, но из политкорректности предпочитают не говорить. А именно – алжирцы ограбили национальное достояние Франции. Унизили великую французскую культуру. Возможно, все это стало последней каплей для депутатов, и они решили положить конец присутствию алжирцев во Франции.
Да, голосование не имеет законодательной силы. По закону резолюция является документом, «посредством которого Национальное собрание выносит мнение по определенному вопросу». И все же, хотя проправительственные СМИ пытаются доказывать, что «только правительство обладает компетенцией определять внешнюю политику Франции», игнорировать это мнение уже не удастся.
А что касается того, как оно было принято, то история может подтвердить, что самые важные решения во французском парламенте не в первый раз принимаются с минимальным перевесом. К примеру, 30 января 1875 года, после проигранной войны с Германией, падения Наполеона III и разгрома Парижской коммуны, когда депутатам предстояло решить вопрос, чем отныне должна быть Франция – монархией или республикой – решение о республике было тоже принято большинством в один голос. Хотя сами французы сейчас предпочитают об этом лишний раз не упоминать.