Казахстан стоит на пороге (очередных!) перемен. Мы прожили более трех десятилетий, в течение которых накапливали противоречия — от сырьевой зависимости до избыточной уязвимости к внешним шокам и возрастающей задолженности домохозяйств. Сегодняшний момент характеризуется редким совпадением политической повестки и общественного запроса: в недавнем Послании главы государства признана необходимость обновления экономической модели, перестройки экономики и повышения качества управления.
В этой связи мы инициируем серию публикаций на тему «Альтернативная экономическая стратегия для Казахстана». В них будут представлены мнения и рецепты, касающиеся реализации ключевых задач, которые были поставлены президентом перед правительством. Сразу оговоримся, что в соответствии с уже сложившейся традицией наши предложения, хотя и носят конструктивный характер, будут излагаться с точки зрения критической политической экономии, которая не приемлет шапкозакидательства и сегодня, в эпоху неолиберального капитализма, сложившегося в Казахстане, рассматривает любые теории и практики через призму классовых интересов, властно-распределительных отношений и их эмпирически наблюдаемого влияния на занятость, благосостояние и перераспределительные механизмы.
В течение первого десятилетия XXI века индекс человеческого развития (ИЧР) страны заметно вырос: с 0,692 в 2000 году до 0,781 в 2010-м. По состоянию на 2023-й Казахстан занимал 60-е место среди 193-х стран с ИЧР 0,837, входя в категорию с «очень высоким уровнем человеческого развития». В расчёте на душу населения Казахстан сегодня является самым обеспеченным государством как в Центральной Азии, так и в СНГ. Согласно прогнозам МВФ, в 2025-м ВВП на душу населения в Казахстане достигнет примерно 14 770 долл. США, что больше, чем России (14 260 долл.) и Китае (13 690 долл.). Для сравнения: у Грузии, Армении и Молдовы ВВП на душу населения прогнозируется в диапазоне 8 000 – 9 500 долл., а Кыргызстан (2 750 долл.), Таджикистан (1 430 долл.) и Узбекистан (3 510 долл.) будут находиться значительно ниже.
Однако такие агрегированные показатели дают лишь частичное представление о траектории развития страны. Более глубокий анализ показывает, что прогресс Казахстана сопровождается растущими диспропорциями в доступе к экономическим ресурсам. Эта неравномерность становится очевидной при учёте неравенства: ИЧР, скорректированный с учётом неравенства (ИЧРн), для Казахстана снижается до 0,766, что отражает потерю 8,5% потенциального человеческого развития из-за неравномерного распределения. Если ИЧР фиксирует средние достижения по здоровью, образованию и доходам, то ИЧРн вводит критическую оптику, интегрируя масштабы диспропорций и тем самым давая более реалистичную картину степени общественного благополучия.
Наш аналитический центр на страницах данного издания — и мы говорим это ответственно — со дня своего основания системно указывает на архитектурные дефекты действующей социально-экономической модели. Мы подробно писали о том, как рентная логика вытесняет производительность, как финансовая система паразитирует на реальном секторе, как регуляторные и квазимонопольные барьеры тормозят инициативу, а региональные различия превращаются в устойчивый разрыв возможностей.
Проще говоря, казахстанская экономика слишком долго жила «на погоде» – на высоких ценах на сырьё и удачной конъюнктуре – и слишком мало инвестиционных циклов завершала за счёт собственной производительности. Экспорт по-прежнему несоразмерно зависит от сырья, а в корзине несырьевого экспорта доля сложной продукции не растёт темпами, достаточными для технологического рывка. Финансовая система остаётся настроенной на обогащение финансовых рантье и на краткосрочные, дорогие деньги: длинных кредитов в нацвалюте мало, МСБ закредитовано под высокую премию за риск, а домохозяйства попадают в долговую ловушку. Конкуренция на ключевых рынках слаба, госзаказ нередко закрыт, а часть квазигоссектора работает в режиме «тёплой ванны», где эффективность вторична.
Все это сказывается на социальной ткани общества: формирование «среднего богатства» идёт медленно, базовые услуги в регионах неравномерны по качеству, а уязвимость к внешним шокам – от цен на сырьё до климатических и логистических рисков – остаётся высокой. Иными словами, мы имеем дело не с единичными сбоями, а с пучком системных несоответствий, который требует перенастройки институтов и стимулов.
Принципы поворота
Предлагаем двигаться от понятных ориентиров. Полная занятость должна стать осознанной государственной целью – не в статистическом, а в содержательном смысле, с упором на создание производительных рабочих мест. Эгалитарный и инклюзивный рост — это не романтическая метафора «леваков» и мейнстримных форумов, а производственная и политическая необходимость: когда выгоды развития распределяются шире, расширяется внутренний рынок и растёт отдача от инвестиций, среди населения растет уровень доверия как к конкретным государственным институтам, так и к государству вообще. Технологическая автономность означает локализацию критических цепочек, развитие НИОКР и промышленную кооперацию, которая делает наши предприятия устойчивыми к «обрыву поставок» и позволяет конкурировать сложной продукцией. Наконец, экономическая демократия (участие работников и сообществ в управлении и капитале, прозрачные правила и сильная антимонопольная политика) — это не идеологический жест, а способ снижать ренту, повышать производительность и укреплять доверие. Всё это мы предлагаем делать без шокотерапии: поэтапно, предсказуемо, с социальными амортизаторами и с калибровкой решений под казахстанские реалии.
От критики к действию
Что именно мы имеем в виду под «альтернативной стратегией»? Прежде всего, необходимость, отталкиваясь от ориентиров, начать перенастройку госсектора. Речь идёт не о тотальной распродаже и не о безусловном расширении, а о ясном двойном мандате: доходность для акционера и индустриальное развитие как публичная миссия. У холдинга должны появиться прозрачные KPI по локализации, НИОКР, ROE и экспорту, а сами решения — проходить через фильтр конкурентности: там, где рынок способен работать, государство не должно держать активы «из привычки»; там, где рынок хронически проваливается, государство обязано конструировать рынок, а не подменять его собой.
Налоговая политика нуждается в перенастройке стимулов. Мы предлагаем ослабить давление на труд и малый бизнес, а сверхдоходы и ренту облагать по справедливой шкале. Не просто «повышать» или «снижать» налоги, а менять структуру: вводить «налог за рост» — систему кредитов и вычетов, связанных с инвестициями в оборудование, экспорт и «зелёные» проекты. Такие решения добавляют экономике длинного горизонта, а не только улучшают текущую отчётность.
Важнейший блок — новая промышленная политика. Казахстан способен построить сеть отраслевых хабов, где государство выступает архитектором рынка: от медицинского и мясного до транспортно-логистического, от глубокой нефтехимии до машиностроения для возобновляемой энергетики. Здесь необходимы инструменты, работающие в связке: гарантии, стандарты и сертификация, а также госзакупки как «рынок первого спроса», открытый для МСП и ориентированный на качество. Такой подход не заменяет конкуренцию — он её создаёт там, где её ещё нет.
Нельзя обойти стороной финансы развития. Без длинных денег на казахстанских условиях — в национальной валюте, по ставкам, отражающим общественную выгоду, — ре-индустриализация останется лозунгом. Мы выступаем за специализированный банк/фонд развития с чётким мандатом и за импакт-кредитование, где процентная ставка снижается при выполнении KPI по занятости, экспорту и локализации. Государственное кредитование может стать нормальным инструментом модернизации ЖКХ и городской инфраструктуры. А розничное кредитование может перестать быть ловушкой: защита потребителей и стандарты ответственного займов – обязательная часть повестки.
Отдельно подчеркнём: страна не может позволить себе опоздать с переходом к циркулярной экономике и «зелёно-цифровому» переходу. Но относиться к ним следует не как к новомодным ярлыкам, а как к практическим производственным стратегиям, адаптированным к казахстанским реалиям. Циркулярность — это не только переработка, но и смещение стимулов по всей цепочке: дизайн продукции под ремонт и повторное использование, локальные индустрии вторичных материалов и т.д. Такой подход способен создавать рабочие места в регионах, снижать импортозависимость и себестоимость, а значит, работать против неравенства и в пользу диверсификации.
В этой же логике зелёная трансформация – не как дань моде, а как новая индустрия — возобновляемая энергия (ВИЭ), «зелёная» металлургия, снижение утечек метана и подготовка к трансграничному углеродному регулированию. Если правильно настроить стимулы, то климатическая повестка превратится в источник рабочих мест и экспорта. Зелёный и цифровой переход нужно проектировать так, чтобы он лечил, а не углублял наши хронические проблемы. «Зелёная» металлургия и химия должны опираться на доступ к «чистой» энергии и на локальные инженерные компетенции; цифровизация — не подменять реальную конкуренцию картельными платформами, а повышать прозрачность рынков (от госзакупок до логистики), давая МСБ вход туда, где раньше доминировали крупные игроки.
Связка «зелёного» и «цифрового» – это ещё и новая статистика справедливости: измерение углеродного следа, ресурсоёмкости и качества рабочих мест как критерии допуска к мерам поддержки и льготному финансированию. В таком случае климатическая и цифровая повестки становятся нашим инструментом развития с меньшим неравенством и меньшей экологической деградацией. Наряду с этим нам нужна внешнеторговая перезагрузка: в рамках ЕАЭС — настаивать на стандартах и взаимном признании, а к инвесторам приходить не с «льготами любой ценой», а с контрактами, где вшиты локализация технологий и экспортные KPI.
Ключевой ресурс — люди. Раннее развитие, непрерывная профпереподготовка, стандарты качества медицины и образования, поддержка доходов низкооплачиваемых работников – это не социальные «расходы», а инвестиции, увеличивающие отдачу от каждого тенге капитальных вложений.
И, наконец, основа основ — антимонопольная и регуляторная среда. Трансформация невозможна без открытых бенефициаров, цифрового надзора за рынками и реальных «зубов» у антимонопольного органа. Мы за «песочницы» для инноваций, но против картелей, которые прячутся за красивыми словами о «локальном производителе». Экономическая демократия — это про конкуренцию правил, а не про привилегии для избранных.
Мы сознательно отвергаем логику «большого скачка». Реформы должны быть предсказуемыми для бизнеса и справедливыми для граждан. Это и есть реформа без шокотерапии — когда государство меняет стимулы и институты, а не раскачивает экономику ради красивых индикаторов в одном отчётном году. Мы верим, что нынешний политический момент позволяет собрать широкую коалицию интересов: регионы, МСП, наёмные работники, ответственный бизнес, ориентированный на производительность и экспорт. Все выиграют от перенастройки стимулов с ренты на создание стоимости. Мы открыты к критике и предложениям, к совместной работе академии, бизнеса, профсоюзов и муниципалитетов.
Серия публикаций на тему «Альтернативная экономическая стратегия для Казахстана» — это наш вклад в общий разговор о будущем, где полная занятость, эгалитарный и инклюзивный рост, технологическая автономность и экономическая демократия становятся не лозунгом, а рутиной экономической политики.