Иллюстрация: DALL-E

Неделю назад в Казахстане произошёл один из самых громких научных скандалов за последнее время — увольнение сотрудников лаборатории физики Луны и планет Астрофизического института им. Фесенкова. Одной из причин увольнения в самом институте назвали отсутствие преемственности со стороны уже пожилых учёных. А можно ли вообще говорить о преемственности в современной науке? наш сайт узнала мнение самих учёных.

Экспертами у нас выступили учёные из разных сфер и, самое главное, разных поколений. Всем им мы задавали вынесенный в заголовок вопрос. И вот что нам ответили.

Айнаш Кудышева, проректор ЮКПУ им. Жанибекова

«Я думаю, преемственность существует, потому что мы готовим докторантов, пишем проекты вместе с ними. Мы чаще всего не привлекаем тех учёных, которые уже состоялись. Наше министерство (науки и высшего образования — прим. авт.) раньше нас в этом поддерживало, а сейчас, можно сказать, даже подталкивает к тому, чтобы мы привлекали к исследовательской работе именно молодых. И когда мы готовим проект, то чаще всего там есть квота: сколько должно быть молодых учёных, сколько докторантов мы должны подготовить, сколько магистров и учащихся мы должны привлечь».

По словам спикера, в её научной области, а это психолого-педагогические исследования, такой подход только в плюс. Потому что исследовательская работа в этой сфере занимает много времени: 

«Наш результат — это не естественнонаучный эксперимент. Нам не нужно строить ускоритель частиц. Наш эксперимент — это сам учебный процесс, становление личности. Это довольно длительно, может занимать шесть-семь лет. Бывает так, что ты начинал работу, а твои докторанты её продолжают».

Но, говоря о старшем поколении, Кудышева отмечает, что им иногда самим приходится подталкивать старых учёных к тому, чтобы они начали взаимодействовать с молодёжью. 

«Есть две категории учёных, с которыми я сталкивалась. Первые хотят работать с молодыми людьми, готовить их, передавать им знания. И таких большинство. Вторые как будто ревнивы к знаниям, которые они накопили. При всём богатстве своего опыта они не делятся с молодыми поколением. И мы всегда им говорим: „А если вас не станет?“ Или если они просто захотят перейти в другую организацию. Ведь лаборатория создаётся под конкретного учёного. Если он уходит — значит, это впустую потраченные деньги? Потому что не будет тех, кого научили в ней работать», — говорит эксперт.

Айнаш Кудышева считает: отказ учёного делиться опытом с молодёжью — это как если человек скажет, что он в одиночку будет обрабатывать огород. Урожай будет, но с помощниками собрать его легче. 

В качестве примера удачного взаимодействия с молодыми учёными Айнаш Кудышева приводит западную модель. В ней профессор, получивший научный грант, нанимает себе в помощники молодого коллегу, уже имеющего научную степень, — постдокторанта. Молодой учёный получает не только деньги, но и указание в качестве соавтора в научной публикации, а стало быть, и повышение уровня цитируемости, а, как следствие, и узнаваемости в научной среде. В Казахстане такая модель пока используется далеко не везде. 

Ещё одна западная модель, которую Айнаш Кудышева приводит в пример — это наличие ассистента у профессора. То есть молодого учёного, который может банально помочь пожилому профессору разобраться в новых технологиях. Потому что если у профессора есть багаж знаний, он готов им делиться и не собирается уходить на покой, то, как считает эксперт, его стоит поддержать. Тем более если наука для такого человека стала синонимом жизни.

Правда, как отмечает Кудышева, есть ещё одна сторона — когда молодым не интересна та или иная наука. В качестве примера она приводит археологию:

«У нас в университете есть очень сильные археологи. В южном Казахстане очень большой потенциал для этой науки. Но молодым учёным не интересно».

При этом Айнаш Кудышева называет и такие ситуации, когда учёные хотели бы заниматься интересной им темой, но в той организации, где они работают, возможности такой нет. В таком случае она советует поступить по принципу «понять и отпустить»:

«Если у вас нет специалистов в том направлении, которым хочет заниматься докторант, то лучше отпустить его в ту организацию, где такой специалист есть, чем сказать: „Мы сильны во всём“. Поэтому мы стараемся, подталкиваем университеты к созданию научных школ. Ведь движение кадров — это естественный процесс».

Марат Кошумбаев, доктор технических наук

«В советское время наша наука больше развивалась в НИИ. И она была востребована именно для производства. Например, КазНИИ энергетики было привязано к отрасли энергетики. И все вопросы, связанные с ней, решались в недрах этого института. И когда НИИ развивались, в них брали по 400–500 молодых специалистов. Потому что, во-первых, это кадры для проведения научной работы — эксперименты, командировки. А взрослые учёные были уже, по сути, руководителями. У каждого из них было по пять-шесть аспирантов и докторантов. И они, можно сказать, делали науку. Это была не то что преемственность. Это была экономическая необходимость того времени».

НИИ же, отмечает эксперт, раньше относились к Академии наук. Но после того, как она стала общественной организацией, финансирование научно-исследовательских институтов прекратилось. В нынешней структуре казахстанской науки фактически нет НИИ, а есть только вузы. И, как итог, связь с практикующей наукой во много была утеряна, а сама казахстанская наука сегодня больше завязана на теорию. 

Как иллюстрацию этого Кошумбаев приводит формат финансирования через научные гранты:

«Финансирование науки сейчас идёт через конкурсы. Я понимаю, есть конкурс красавиц или конкурс лошадей, или быков-производителей. Почему это всё конкурсы? Потому что есть конкретные параметры. А это конкурс научных работ. И, например, я предлагаю ветряк, кто-то самолёт, а кто-то двигатель. Всё это попадает к конкурсной комиссии, которая ставит проектам оценки. У тех, кто в неё входит, может не быть компетенций, но они судят о моей разработке со своей колокольни. Это всё равно как если бы первоклассник пришёл к десятикласснику и объяснял ему теорию Эйнштейна. Плюс финансирование даётся только на три года, за которые ты не факт что успеешь реализовать проект. Но тебе говорят: „А ты напиши статью“. Поэтому наша наука сейчас превратилась в печатание статей в зарубежных журналах. А практического результата нет».

Учёному не нравится, что в современной науке Казахстана публикация ценится выше, чем патент. И что для многих представителей прикладной науки даже создание модели изобретения стало необязательным:

«Поэтому какая может быть преемственность научных кадров, когда самой науки-то и нет, по большому счёту. Все НИИ уже в таком состоянии, что о них никто не слышит и не знает. А куда наука перебралась? В вузы, которые назвали исследовательскими и в состав которых включили исследовательские институты. Но это сделано для того, чтобы подогнать содержание под форму. А наукой якобы занимаются преподаватели, которые читают лекции в университете. То есть он днём преподаёт, а вечером приходит, „переключает тумблер“ и занимается наукой. Но в таком режиме он не сможет ни нормально преподавать, ни наукой заниматься».

По мнению эксперта, нормально этот формат будет работать тогда, когда у учёного, преподающего в вузе, будет возможность после лекций заниматься исследованиями в лаборатории и наглядно демонстрировать свои результаты докторантам и магистрантам. В этом случае можно будет говорить и о преемственности:

«А если такая инфраструктура отсутствует, то о какой преемственности может идти речь?»

Что же касается отправки на пенсию, то Марат Кошумбаев считает, что если учёному, во-первых, позволяет здоровье, а, во-вторых, он сам продолжает учиться и получать новые навыки, то он вполне может оставаться в науке.

«Опыт и знание таких людей нужны всем окружающим. Такой человек может одним словом перестроить дипломную работу студента, несколькими фразами перестроить магистерскую или докторскую диссертацию. Они могут указать на ошибки молодым учёным. Ведь ошибки свойственны каждому. Но опытные товарищи могут вовремя указать на неё и объяснить, как исправить. Но, к сожалению, это сейчас есть не везде».

Рафис Абазов, директор института зелёного и устойчивого развития при КазНАИУ

«Есть ли преемственность в казахстанской науке? Давайте посмотрим на этот вопрос системно. Преемственность поколений в науке — ключевой фактор устойчивого развития научного знания и инноваций».

По мнению Абазова, есть три фактора, которые обеспечивают преемственность. Первый — это институциональная поддержка молодёжи:

«Финансирование молодёжных исследований, грантовые программы и программы академической мобильности позволяют молодым учёным включаться в научную деятельность, участвовать в проектах и развивать свои идеи под руководством опытных коллег».

Второй фактор — наставничество и поддержка научных школ, что позволяет сохранять и передавать накопленный опыт от старшего поколения:

«Передача опыта, методологии и научных традиций от старшего поколения к молодым исследователям играет решающую роль. Личное наставничество способствует формированию профессиональной этики, критического мышления и исследовательской культуры».

Третий фактор — это максимальное использование цифровизации и искусственного интеллекта:

«Современные технологии способствуют сохранению и распространению знаний. Архивы, базы данных и научные платформы создают условия для изучения и продолжения исследований предыдущих поколений, обеспечивая преемственность научных подходов. К сожалению, часто бывает, что учёные уходят на пенсию, а весь их личный архив, экспериментальная база уходят вместе с ними. Так не просто прерывается, а обрубается преемственность. Цифровизация же позволяет каждому крупному учёному создавать собственную библиотеку и научный архив для широкого доступа для молодёжи».

При этом, по его мнению, в Казахстане реально системно и долгосрочное не работает ни один из названных им факторов:

«Сейчас происходит естественная смена поколений и систем. Старшее поколение, которое выросло в XX веке, уходит из активной научно-исследовательской жизни, а вместе с ними — накопленные знания и опыт. Хотя в некоторых направлениях остаются традиции, заложенные ещё в прошлом веке. И одновременно растёт большой пласт молодых учёных».

При этом, по словам Абазова, молодых учёных можно разделить на две части. Первые — это те, кого взрастил «Болашак». Эксперт приводит такую цифру: за 30 лет их набралось уже около 12 731 человек. Они обучались в западной системе и разделяют западный же подход к науке. Вторые — это учёные, получившие образование внутри Казахстана. И обучались они при смене научных традиций.

«И в этом „треугольнике“ есть большое противоречие. Старое поколение говорит: мы изучали фундаментальные системы, у нас глубокий подход, мы знаем, о чём говорим. Молодое поколение, которое обучалось в Казахстане, ориентируется на науку ради науки. А болашаковцы очень часто считают и говорят, что наука должна быть коммерциализирована. Получается, есть противоречия и между молодым и старшим поколениями, и между двумя пластами молодых учёных».

По поводу старшего поколения, а именно, следует ли его представителей отправлять на пенсию, эксперт считает, что всё должно решаться индивидуально:

«Молодой учёный может мыслить, как пенсионер, и пенсионер может мыслить, как молодой учёный. В этом отношении нужен точечный подход. Если у человека есть и достижения, и креативная мысль — я думаю, возраст это только цифра. Их работы в науке нужно поддерживать, находить разные форматы. Например, в Австралии, в Канаде есть такое понятие как почётный профессор. Может быть, он не имеет собственного офиса в университете или академии наук, но он по-прежнему вовлечён в творческую жизнь, в научную жизнь. И его не вычёркивают из жизни ни университета, ни академической организации. Для него можно придумать финансовые или какие-то другие меры поддержки».

Молодёжь же, по наблюдению спикера, идёт в казахстанскую науку волнами. Это касается как аграрной науки, к которой Рафис Абазов имеет отношение, так и других сфер.

«Когда государство запускает программу поддержки молодых учёных в виде квартир, стипендий, грантов и т. д., то в науку идёт волна молодых людей. Когда эта программа заканчивается, то молодёжь перестаёт идти в науку. Но те, кто в неё уже зашли, обычно остаются. Потом начинается новая программа поддержки, и в науку идёт новая волна молодёжи».

Преемственность поколений в науке, по мнению Абазова, заключается не только в передаче фактов от старших к младшим.

«Старшие показывают открытые ими дороги, а молодые зажигают своей мечтой двигатель движения вперёд. Есть старая мудрость: „Старшее поколение учёных закладывает фундамент, а молодые возводят новые этажи“. Если убрать фундамент, новые этажи не построишь, но если остановиться только на фундаменте, мы не получим новых небоскрёбов».

При этом он отмечает, что в Казахстане нет системы поддержки талантов:

«Современную технологичную Америку, по сути, сделали два человека: Билл Гейтс и Стив Джобс. Почему я о них говорю? Потому что в США есть бережное отношение к талантам, для них есть разные формы поддержки. Например, в Колумбийском университете есть специальный фонд президента, из которого идёт финансовая поддержка самых талантливых учёных в целевом порядке».

И США, по наблюдениям эксперта, в этом пути не одиноки. Аналогичным образом уже действуют как минимум Китай и Франция. Но пока не Казахстан.